– Ну да, соучастником сделать, опустить до своего уровня, чтобы преступление таким ужасным не казалось. Но похищение ребенка ужасно, и ты сама это понимаешь.

Натянув бюстгальтер, Шерил апатично смотрела на экран.

Раздосадованно вздохнув, Уилл прижал ладони к оконному стеклу: прохладное, но это от кондиционера, ведь на улице дует теплый ветерок. Прохладное по сравнению со спертым воздухом, что повис над растущими у пляжа соснами, а после едва ли не морозной свежести Кипарисового люкса – теплое.

– Кстати, мы с тобой не договорили, – вспомнила Шерил.

– О чем?

– Ты спросил, как я до такой жизни дошла, как детей похищать стала.

– Ты же вроде бы объяснила.

– Да, но кое-что утаила, – призналась она. Выражение лица точь-в-точь как у Эбби, когда та знала секрет, а родителям не рассказывала. – Запретив выступать в стриптиз-шоу, Джои стал возить меня в Джексон. Иногда в Новый Орлеан или какой-нибудь клуб Хеттисберга. Но в Хеттисберге особенно не заработаешь – сплошные студенты, которым в штанах тесно стало.

– Тебе надо к Говарду Стерну. [5]

– Может, и надо. Ты тоже послушай, история поучительная.

– Сгораю от нетерпения.

– Итак, мы вернулись в клубы, но я не только для того, чтобы танцевать, а он не только для того, чтобы на меня смотреть. Джои общался с нужными людьми: владельцами, клиентами, вышибалами. Всем выпивку покупал, интимные танцы оплачивал… Довольно скоро мой благоверный разобрался, кто ходит в подобные заведения и зачем – ты ни за что не поверишь! – адвокаты, доктора, члены городского управления, министры, черт побери! Министры тайком пробираются в стрип-клуб, чтобы заказать интимный танец! Джои их всех ручными сделал, и со временем у нас появился дополнительный заработок.

– Какого рода заработок?

– Шантаж, естественно! Богатики на меня как на наркотик подсаживались, понял? Возможно, мне не слишком нравятся приватные танцы, но бизнес есть бизнес. Я их до экстаза доводила, они даже не думали, что такое бывает! Пятьдесят баксов за трехминутный танец без проблем отстегивали, еще спасибо говорили. Два, максимум три выступления, и золотые мальчики предлагали баснословные суммы, если соглашусь станцевать сверхурочно. – Шерил сморщила нос. – «Станцевать», черта с два! Самым сладким, то есть женатым и богатым, я говорила: "Конечно, милый!", и, когда клуб закрывался, мы ехали в мотель, которым владел старинный приятель Джои. В одном из номеров там были установлены скрытые камеры, и под моим чутким руководством мальчики творили такое, что вряд ли понравилось бы их женам и начальникам. Домой отправлялись счастливые, как поросята, даже не подозревая, в какой капкан угодили. И знаешь что? Я никогда их не жалела. Никогда! У этих ублюдков семьи, дети, а они по стриптиз-клубам ходили. Тащили меня в мотель, чтобы затрахать до полусмерти, выживу или нет, им плевать! Каждый отказывался пользоваться презервативом, и почти все… Брр, вспоминать не хочется! И таких мерзавцев столпами общества называют! Короче, можешь сколько угодно прикидываться, мол, ты выше этого, меня не обманешь! Нравится корчить из себя святого – корчи, только я знаю правду…

– Я не выше этого, – покачал головой Уилл. – Думаю, так не может сказать ни один мужчина, да и женщина тоже… Речь ведь о пороках человеческих, а они, как ни печально, были, есть и будут. Да и ты никаким особым знанием не обладаешь. Уверен, моей жене этот «секрет» тоже известен, пусть только на теоретическом уровне. Просто она не желает переходить к практике.

– Так Карен выше этого, да? Поэтому в койке ленится?

– Ты ведь так и не рассказала, как шантаж в киднеппинг превратился.

Шерил допила остатки рома с колой.

– Шантаж – дело непростое. Как отреагируют эти придурки, когда получат кассеты, предсказать невозможно. Для них это шок, конец света и сытой жизни… Большинство, конечно, тут же порывались заплатить, но бывали и исключения. Один парень, например, захотел сделать копии и разослать всем своим друзьям. – Девушка улыбнулась. – А некоторые вообще идиоты: бежали к женам признаваться, пытались убить Джои или даже…

Шерил не договорила, но в звенящей, внезапно накрывшей люкс тишине Уилл легко додумал конец фразы.

– Или совершали самоубийство, верно?

Прищурившись, блондинка смотрела на экран телевизора.

– Да, один парень действительно сорвался. Это было ужасно! Поставил кассету и прострелил себе голову. Жена его нашла… Представляешь? – На этот раз в бокал полился чистый баккарди. – Тогда нас чуть не загребли, и Джои решил: мы не тем занимаемся. Нужно найти что-то чистенькое, чтобы работать редко, но метко, и если рисковать, то ради хорошего выхлопа.

– Киднеппинг, например.

Девушка кивнула.

– Когда занимались шантажом, Джои понял: больше всего на свете богатики боятся за своих детишек. Что жена подумает, важно, но не очень, а вот если дочка или сынок уважать перестанут, все, конец света. Дети для них словно свет в окошке. Вывод: хочешь заработать – возись с мелюзгой.

– Но ведь киднеппинг в миллион раз рискованнее шантажа!

– Ну если делать все по схеме и без изюминки, то конечно. Однако это фактически то же самое, что с самого начала спецназу подставиться. Нет, у Джои и ума, и фантазии предостаточно. Хотя, думаю, ты уже понял.

Обессилев, Уилл упал в кресло у окна. Столько всего случилось, но именно история Шерил открыла глаза на ужасную реальность. Он такой же, как все, просто волей случая оказался последним в длинной очереди дураков, которых терроризирует эксплуатирующий человеческие слабости мерзавец. Хики превратил страх в профессию, даже в искусство, и Уилл не видел способа вырвать себя и свою семью из страшных сетей.

– Скажи мне кое-что…

– Да?

– Другие отцы твое предложение принимали?

Шерил заложила за голову переплетенные пальцы, выставляя напоказ идеальную грудь. На губах заиграла странная улыбка.

– Двое из пяти согласились и спали как младенцы, остальные всю ночь нервы себе трепали.

Дженнингс, хоть и говорил о человеческих пороках, не мог поверить, что отец, ребенок которого находится в смертельной опасности, может заниматься сексом с похитительницей. Уму непостижимо… И тем не менее такое бывает.

– Врешь! – проговорил он, пытаясь убедить в первую очередь себя.

– Думай что хочешь.

Поблагодарив темнокожего детектива по фамилии Вашингтон, специальный агент Билл Чалмерз закрыл дверь в комнату для допросов. Полицейское управление Джексона оказалось в нескольких кварталах от штаб-квартиры ФБР, и доктор Макдилл с супругой приехали вслед за Чалмерзом. То, ради чего подняли на ноги все управление, лежало на металлическом столике – стопка фотографий сантиметров восемьдесят высотой.

– Извините, условия не ахти какие, – смущенно проговорил Чалмерз, – но все-таки уютнее, чем в общем зале.

– Да здесь, наверное, тысяча снимков! – ахнул доктор.

– Пожалуй. Я буду за дверью, попытаюсь через компьютер в базу Национального центра криминальной информации войти. Нужно проверить все случаи похищений с целью выкупа, что за последние несколько лет произошли на юго-западе, затем всех Джо, Шерил и Хьюи с криминальным прошлым, причем не только имена, но и клички. «Джо», конечно, как собак нерезаных, а вот другие могут к чему-нибудь привести. По пути сюда я позвонил шефу на сотовый, так что, думаю, скоро мы его увидим. Сейчас он пытается связаться с представителями банков, чтобы завтра утром отслеживали все крупные переводы в Билокси. – Чалмерз посмотрел на часы. – Хотя стоп, уже сегодня утром.

– Можно попросить кофе? – вздохнул Макдилл.

– Да, конечно. Вам со сливками?

– Мне черный, а тебе, Маргарет?

– А чай у вас есть? – робко попросила она.

– Не знаю, – улыбнулся Чалмерз. – Может быть, пойду у коллег поспрашиваю.

Когда агент вышел, Маргарет присела к столу и открыла первый альбом. На бесчисленных страницах люди, с которыми Макдиллы благодаря деньгам и привилегиям не встречались. Чего здесь только нет: ослепленные вспышкой, затуманенные наркотиками глаза; впалые щеки, гнилые зубы, татуировки, кольца в носу… Но выразительнее всего безнадежность, впитавшаяся в каждое лицо, словно загар в кожу. Безнадежность людей, привыкших жить одним днем.